Вот это сноб!  - Ви Киланд

Мое тело начало тонуть в горячей волне. Никогда в жизни я не реагировала на мужчину подобным образом. Ни разу я не испытывала такой страх и такое желание одновременно. И ревность никогда не поднимала свою уродливую голову. Я не хотела, чтобы Грэм это почувствовал. Мне нужно было остыть.

– Я сейчас вернусь, – сказала я ему и ушла в глубину салона. Но я не успела далеко уйти. Твердая рука легла мне на талию. Грэм втолкнул меня в офис Тига, закрыл дверь и прижал меня к ней, положив руки по обе стороны от меня.

– Думаешь, тебе одной хреново из-за того, что тут происходит? – проворчал Грэм.

Я стояла молча, пытаясь выровнять дыхание.

Свет не горел, и он не сделал попытки его включить. В темноте офиса я почти ничего не видела. Я только чувствовала его грудь у моей груди и его дыхание на моих губах, когда он сказал:

– Ты сводишь меня с ума. Мне необходимо до тебя дотронуться. Пожалуйста, позволь мне попробовать тебя на вкус… Только один раз.

Подняв подбородок, я прижала его голову к своей груди. Он медленно провел языком по моему декольте, постанывая у моей кожи. Он стянул верх моего платья вниз, обнажая одну мою грудь, и взял в рот сосок. Он втянул его в рот с такой силой, что я взвизгнула. Между ног у меня все пульсировало от желания. Но хотя я жаждала ощутить его внутри себя, я была в ужасе. Я резко отдернула голову и начала приводить в порядок платье.

Задыхаясь, Грэм уткнулся носом в мою шею, положил ладонь мне на сердце и притянул меня ближе к себе.

– Боже, вы только послушайте, как бьется это сердечко. Ты хочешь меня. Я чувствую это. Но ты чертовски меня боишься. Почему?

– Не знаю, – прошептала я.

Грэм отодвинулся от меня и взял мое лицо в свои ладони.

– Поговори со мной, пожалуйста. Что случилось, почему ты так недоверчива?

– Я боюсь, что мне причинят боль.

– Кто причинил тебе боль?

Даже мне самой было трудно понять, откуда это идет. У меня не было бойфренда, который предал бы мое доверие или разбил мне сердце. Это не имело смысла. Я никогда раньше не влюблялась. Чувства, которые я испытывала к Грэму, были для меня в новинку, но мне не хотелось ему в этом признаваться. Одно я знала точно: корни моей паранойи были каким-то образом связаны с моим отцом. Поэтому я решила рассказать Грэму историю, которая могла бы хоть как-то объяснить ему мой страх быть отвергнутой. Правда, я и сама едва ли ясно это понимала. Все было лучше, чем признаться ему в том, что ни к кому до него я ничего подобного не испытывала.

– Мне было около десяти лет, когда мои родители развелись. В конце концов, мой отец женился на нашей соседке. Тереза была вдовой. У нее было три дочери, одна из них была со мной одного возраста и ходила в ту же самую школу. Ее звали Брианна… Как бы там ни было, мой папа стал отцом для них и начал проводить все меньше и меньше времени со мной и моей сестрой. Для девочек моей возрастной группы в школе устраивали церемонию роз и танцы для пап и дочек. Каждый отец должен был купить дюжину роз для своей дочки, а затем сделать совместные фото во время танцев. Мама спросила у отца, сможет ли он принять участие в празднике вместе со мной. Он ей ничего не ответил. Я все-таки пришла в школу нарядно одетая, в надежде, что он появится. И он появился… Но с Брианной. Она появилась с охапкой розовых роз в одной руке, а другой рукой она держала за руку моего отца. Я в слезах убежала домой. Когда моя мать обрушилась на него за это, он ответил, что не понял, что я заинтересована в том, чтобы пойти на праздник. Отец сказал, что у Брианны папа умер, поэтому было так важно, чтобы он пошел с ней. Он сказал, что думал, что я все пойму. Как бы там ни было, это не имеет никакого отношения к тебе, Грэм. Ты спросил, почему у меня проблемы с доверием, и мой отец – это единственная причина, которая приходит мне в голову.

Он снова взял мое лицо в ладони и прижался страстным поцелуем к моим губам. Мое тело расслабилось, а когда он оторвался от меня, мне захотелось, чтобы он продолжал целовать меня.

– Мне жаль, что это произошло. Какое-то невероятное дерьмо. И это многое объясняет.

– Да… Спасибо.

– Я был единственным ребенком, – сказал он. – Мой отец никогда не был частью картины. И, возможно, это лучше, чем потом быть отвергнутым. Я не знаю.

– То есть твоя семья – это только ты и твоя мать?

– Да.

– От чего она умерла?

– От рака легких. Я тогда был подростком.

– Мне так жаль.

– Спасибо. – Он помолчал, потом сказал:

– Это было тяжело. Я поклялся себе, что никогда не позволю себе привязаться к кому бы то ни было. Я не хотел еще раз пережить такую потерю. Смерть моей матери – это главная причина того, что я стал таким, каким стал… Замкнутым и холодным. В то же самое время это мотивировало меня быть самым лучшим в других областях, чтобы она мной гордилась. Как результат есть что-то плохое и что-то хорошее.

У меня заурчало в животе, когда я собралась задать вопрос, на который мне нужно было услышать ответ.

– А к Женевьеве ты был привязан?

– Да, – просто ответил Грэм.

Мое сердце затрепетало.

– Как долго ты был с ней?

– Два с половиной года.

– Понятно.

Я опустила голову, но он поднял мой подбородок так, чтобы наши глаза встретились в темноте.

– О чем ты хочешь узнать, Сорайя? Спрашивай.

– Что произошло между вами?

– Сразу после школы бизнеса Женевьева начала работать брокером вместе со мной. У нас все было серьезно… Или я так думал. Ладно, попытаюсь коротко рассказать эту длинную историю. На самом деле я основал мою компанию вместе с моим другом Лиамом Гейнсуор-том. Лиам, Женевьева и я работали в тесном контакте. В конце концов, я выяснил, что они крутят роман у меня за спиной. Лиам основал свою собственную компанию, теперь он один из моих конкурентов, и увел с собой Женевьеву.

«Вау».

– Это ужасно. Я даже не знаю, что сказать. Мне жаль.

– Не стоит жалеть. Жалеть не о чем.

– Я знаю, но я могу сказать, что это причинило тебе боль.

– Но я же здесь с тобой, разве нет?

– Какое это имеет отношение?

– Потому что я хочу быть только здесь, а не где-то еще. Если бы все было иначе в моей жизни, я мог здесь и не быть. В том, что происходит между нами, Сорайя, я и сам ничего не понимаю. Я не могу давать никаких обещаний. Я знаю только, что не хочу, чтобы это прекращалось.

«Я тоже не хочу».

– Нам лучше вернуться, пока они не подумали, будто мы…

– Трахаемся?

– Ага.

Грэм уткнулся лицом мне в шею и хмыкнул.

– Упаси господи.